Николай Валуев – страстный охотник… И, если бы не работа в Госдуме, охота, пожалуй, стала бы его самым любимым занятием. Мечта – выбраться в лес, пройти самолично протоптанными маршрутами, посидеть на берегу в одиночестве и тишине с любимой собакой… Правда, собака сидеть не любит и Николаю не дает.
– Николай, откуда у Вас Йети?
– Йети – подарок, который восемь лет назад преподнесли мне на день рождения друзья из Кемерово. Родители Йети – пара рабочих «американцев»…. лабрадоров. Их привезли из Штатов после нескольких попыток уговорить заводчика продать талантливых в охоте по птице собак. В какой-то момент он сдался, так как сумма, предложенная за эту пару, превысила его стойкость. Лабрадоры уехали в Россию, но родословную заводчик так и не отдал. Подарок мне был выбран еще маленьким щенком – он оказался самым крупным и крепким в помете. А забрали Йети, когда ему исполнилось уже 7 месяцев.
– Он живет у Вас дома?
– Нет, это вольерная собака. С самого начала я попросил, чтобы Йети растили в вольере с однопометниками, а не в тепличных домашних условиях. Забирал я его глубокой осенью, поэтому он уже был адаптирован к уличному содержанию. Надо сказать, это пошло ему на пользу: он отлично развит физически и сильно отличается от лабрадоров, живущих в комфорте.
– Как давно Вы увлеклись охотой? Кто Вас «подсадил» на это занятие?
– Это стадное чувство. Мои друзья, заядлые охотники, позвали с собой и меня. Съездил – понравилось. Но началось все с чтения периодики. Правда, сперва это относилось в основном к рыбалке. Но как только понял, что проникся охотничьим азартом (это было где-то в 1993–1994 годах), я начал выписывать профильные журналы: «Охота», альманах «Охотничьи просторы», «Рыбалка и охота. ХХI век». Я с большим удовольствием прочитывал их от корки до корки. Выписывал книги об охоте, с интересом читал и изучал эту тему. Поэтому теоретических знаний у меня накопилось уже достаточно, а практики как таковой не было. Да и времени на это оставалось крайне мало – я занимался спортом.
– А Ваши надежды на то, что Йети станет охотничьим лабрадором, как и его родители, оправдались?
– Конечно! Йети прошел натаску у Алика Фаткуллина – известного специалиста – натасчика ретриверов и легавых на испытательной станции во Фрязево. Сам я за это браться не стал. Лучше опытного натасчика собаку я все равно не подготовлю, поэтому отдал Йети Алику на четыре месяца. За это время он сделал из него отличную охотничью собаку. Поставил его по водоплавающей дичи, по фазану. Рядом с моим домом под Питером находятся угодья Осельковского охотничьего общества, принадлежащие Ленинградскому областному обществу охотников и рыболовов. Каждую весну я покупаю разрешение и, когда мне удается выкроить время, сажусь на квадроцикл и уезжаю по своим местам. Многие я нашел сам: это места утиных перелетов – большие разливы луж, недалеко от Приозерской трассы, где утки на удивление много. А точнее, там много селезня, так как весной разрешена охота только на него. Там же, кстати, я нашел и места где есть кабан и лось, но это уже совсем другое дело. Это коллективная охота по специальной лицензии, и самому ее организовать сложно.
– На какую дичь Вы чаще охотились с Йети?
– На фазана. Алик Фаткуллин показал мне, как собака поставлена на фазане. А позже уже я сам охотился с Йети не только на фазанов, но и на вальдшнепов. Благодаря натаске он не боится выстрелов, отлично ищет и подает битую птицу: у него очень мягкая подача, если можно так сказать – мягкая пасть. Йети никогда не мнет птицу, хотя он сильный и мощный пес. Даже взрослому мужчине удержать его очень сложно.
– А что для Йети главное на охоте?
– Сама охота. Охота ради охоты, что нормально для рабочей собаки. Возможность побыть на воле, в своей стихии. Несмотря на то, что лабрадор – ориентированная на человека порода, для Йети личность охотника, который идет с ним в поле, имеет второстепенное значение. И, конечно, возможность поесть свежего мяса.
– Если бы у Вас не было лабрадора, то какую бы собаку Вы взяли?
– Думаю, никакую. Я практически не бываю дома. С таким режимом, как у меня, содержать собаку вообще и охотничью в частности очень сложно. Если бы речь зашла о том, какую собаку я бы взял целенаправленно, то, конечно, это курцхаар. Но опять же – не мой случай. И держать его в вольере не получится: слишком тонкая кожа и короткая шерсть.
– Что является самой большой проблемой для охотничьей собаки?
– Отсутствие работы. По большому счету любая охотничья собака должна бывать в поле, работать, иначе она страдает, у нее пропадают охотничьи навыки. Сам смысл владения такой собакой исчезает. С любой собакой надо обязательно заниматься, а с охотничьей тем более. Я за то, чтобы собака регулярно ходила на охоту, пусть даже и не со своим владельцем. Для нее важно не то, с кем она идет в поле, а то, что она идет работать.
– Каким Вы видите дальнейшее развитие охотничьего собаководства, ситуацию, которая сейчас в нем сложилась?
– Раньше охотничье собаководство было в ведении государства. Возможно, я не дам профессиональной оценки, но мое частное суждение как пользователя таково, что проблема эта как минимум существует. Обращений от людей очень много. Из самых резонансных за последнее время – это вопрос организации работы притравочных станций для собак и введение штрафов за присутствие с собакой вне этих территорий, особенно во время сезона охоты. То есть, если ты пошел со своей собакой в лес за грибами без поводка и намордника, тебя могут оштрафовать.
– А кто за этим будет следить?
– Да никто.
– Но кто-то же инициировал закрытие притравочных станций?
– Насколько я помню, лоббировали этот закон некоторые депутаты Госдумы и члены Совета Федерации. Мотивировали принятие этого закона якобы жестоким обращением с животными на притравочных станциях. Но если сейчас их закроют, то умрет не только кровное охотничье собаководство, но и большая часть собаководства вообще. Исчезнет сам вид такого животного, как охотничья собака. Нельзя забывать о том, что охотники в массе своей стали сейчас городскими жителями. Их гораздо больше, чем охотников-сельчан. Да и владельцы легавых – это в основном именно горожане. В деревнях охотники натаскивают молодых собак вместе с опытными, и процесс обучения построен совсем иначе, и сложностей меньше. А для охотничьих собак, живущих в городе, станции – единственная возможность получить рабочие навыки. На фоне криков зоозащитников о жестоком обращении с животными на притравочных станциях мы постепенно идем к тому, чтобы все охотничьи собаки в скором времени перестали таковыми быть, превратившись в диванную разновидность. Недавно в своем выступлении по поводу покусанных собаками людей один депутат сказал, что они охотничьи. Но охотничьи собаки людей не трогают, этим грешат в основном дворняги. Что происходит с охотничьей собакой, если она регулярно не работает или не проходит натаску, хорошо видно на примере моего Йети. За несколько месяцев отсутствия полевого досуга он почти полностью утрачивает свои рабочие навыки – деградирует как охотничья собака. Но после выхода на охоту все вспоминает.
– И что в таком случае ожидает охотничье собаководство в целом?
– Охотничье собаководство испокон веков живет по своим правилам, сохраняет свои традиции, организует собственные состязания и испытания для проверки рабочих качеств собак. И на этом основании ведется племенное разведение охотничьих пород. Потеряв рабочие качества, производители утратят свою породную привлекательность.
– Понятно, что запрет строится на многочисленных жалобах зоозащитников по поводу жестокого обращения с животными. Но где та грань, которая отделяет жестокость от тренировки навыков исконного предназначения охотничьих пород собак?
– Ну, к примеру, давить живого медведя грузовиком и добивать его ломом в тайге на северной вахте – это возмутительная жестокость. Травить собак ядом, чтобы снизить их количество, – жестокость. А садки лаек по медведю на притравочной станции под руководством опытных натасчиков – это необходимая тренировка. Невозможно натаскать собаку на искусственного кабана или медведя. Может быть, это и некорректное сравнение, но боеспособность армии повышается не за счет изучения военных наук в теории, а благодаря тому, что солдаты обретают необходимые навыки в условиях, приближенных к реальным. Если мы закроем притравочные станции, то лишимся огромного генофонда охотничьего собаководства. У нас все охотничьи собаки утратят свое предназначение. Кроме того, мы собственными руками уничтожаем исконно русские многовековые традиции, доставшиеся нам от наших предков.
– Что должны предпринять собаководы, чтобы предотвратить эту, по сути, катастрофу?
– Чтобы отстаивать свои интересы, нужно обязательно объединяться, создавать ассоциации, консолидировать усилия всех заинтересованных обществ и клубов. Находить своих представителей и лоббировать свои интересы через законодательный орган, защищать их, как это делается во всем мире. Обычно все кричат о том, что нам того не делают, этого не дают, но любой интерес какого-либо сообщества людей в социуме не может быть услышан, если данное сообщество о нем не заявит. Возьмите любые общественные организации, которые именно таким способом продвигают свои интересы. «Стучите, и отворят вам». Если этот шум не будет подниматься в прессе, в блогах, в обществе, то рано или поздно решение будет принято, даже не против мнения немногочисленных сторонников, а просто потому, что всегда выигрывает позиция большинства. К примеру, я сильно сомневаюсь, что министр (природных ресурсов и экологии Российской Федерации. – Ред.) Сергей Донской досконально вникает в вопросы охотничьего собаководства и собаководства вообще. Не обдумав нюансы, нам, скажем, пытаются запретить охотиться весной. Хотя это наше историческое право.
– А что представляют собой зоозащитники, которые продавливают подобные законы?
– Не так давно в Москве прошла встреча наших зоозащитников с Памелой Андерсон, которая активно борется за права животных. На встречу в честь ее прибытия пришло много людей, считающих, что они отстаивают права братьев наших меньших. Так вот, из всей толпы гостей одна Памела была в шубе из искусственного меха. Вся женская часть зоозащиты пришла в норках, шиншиллах и прочих натуральных мехах. Нонсенс! Это люди, которые выступают против жестокости на станциях по натаске. Вообще у нас принято почему-то все передергивать. Когда человек, который не может отказаться, скажем, от говяжьего стейка или куриных котлет, говорит, что, мол, охотники уничтожают лосей и кабанов, мне такой подход кажется странным и нелогичным. Давайте без лицемерия. Настоящих защитников животных, которые действительно заботятся о них, во всем мире не так много. И их усилия направлены на реальную работу в приютах для безнадзорных собак и кошек по стерилизации, лечению и поиску для них хозяев. В Америке и странах Европы считается благородным поступком взять из приюта собаку или кошку. Оказывать помощь в качестве волонтера. Почему-то никому не приходит в голову лоббировать закон об отмене испытаний охотничьих собак или их натаске, скажем, в Германии или Польше. Напротив, там развивают этот вид спорта и досуга, а егеря участвуют во всех природоохранных государственных программах.
Станции по натаске – это не объекты для истязания животных. Это часть инфраструктуры, которая обслуживает охотничьих собак. Здесь созданы условия, максимально приближенные к «боевым» – охотничьим, чтобы собака научилась зверовой охоте или прошла натаску по птице. Мы ничем не сможем заменить естественных условий натаски. Кроме того, все станции открыты для проверок разными службами – от прокуратуры до ветнадзора. И то, что определенная группа граждан поднимает волну, говорит лишь о том, что у нее до сих пор нет оппонентов, нет противодействия со стороны охотников-собаководов.
– Но среди депутатов много охотников, и если закроются притравочные станции, где они будут натаскивать своих собак?
– Поверьте, депутаты, которые держат собак и что-то понимают в охоте, никогда не проголосуют за закрытие притравочных станций.
– Если собаководы соберутся в ассоциацию, Вы готовы помочь им на законодательном уровне?
– Очень странный вопрос. Что вы хотите от меня услышать? Если вы ждете, чтобы Валуев в одночасье станет специалистом в области охотничьего собаководства, – то нет. Но если вы готовы грамотно, с помощью юристов – а что-то мне подсказывает, что среди собаководов есть знающие правоведы, – составить программу и внести предложения по развитию и сохранению отечественного охотничьего собаководства, то я могу воспользоваться правом законодательной инициативы. Создавая профильную структуру при Парламенте (можно назвать ее как угодно, к примеру Парламентский клуб охотников), мы соберем депутатов-единомышленников, которые начнут лоббировать ту или иную идею, если она нужна людям. Каждому следует заниматься своим делом.
Поэтому собаководы должны собраться и озвучить позиции, которые их волнуют сегодня. Чего они хотят, что им надо. Нужна концепция развития охотничьего собаководства. Основное направление – его сохранение. Нужно выяснить, кто или что мешает ему развиваться. Если это Министерство природных ресурсов чинит препятствия своими внутренними законодательными актами, тогда я могу подключиться, тем более являясь членом общественного совета. Может быть, какие-то вопросы и не требуют вмешательства депутатов. Тогда их нужно решать внутри сообщества собаководов. Какие-то, напротив, следует рассматривать в Парламенте, поэтому юристы должны определить позиции и направления дальнейшей работы. Можно, и это реально, прийти с документами на прием, показать, объяснить, доказать необходимость решения того или иного вопроса – это все осуществимо. Но надо помнить о том, что важно юридически грамотно составить документы, так как в первую очередь они будут проверяться на возможность внесения изменений в закон.
– Насколько остра сейчас ситуация в охотничьем собаководстве?
– Самое интересное, что люди часто сами определяют для себя остроту вопроса. И скорость реагирования зависит только от людей. Начинайте уже сегодня. Собирайте охотников-собаководов, представителей клубов, общественных организаций, ЛОООиР, Росохотрыболовсоюза, Военно-охотничьего общества, руководителей притравочных станций. Определяйте круг основных вопросов, которые надо решать. Можно расширить аудиторию, организовав веб-трансляцию мероприятия. Современные технические средства позволяют охватить практически все регионы России. Нужно просто использовать все свои возможности и проявить максимальную заинтересованность в стремлении отстоять то, что наши предки сохраняли для нас веками. И просьба: не ждите, когда все сделают за вас. Может получиться как с ФЗ № 209 «Об охоте…». Потом будет поздно и трудно что-либо поменять.
